l По деревне ехал царь с войны. Едет — черной злобой сердце точит. Слышит — за кустами бузины Девушка хохочет. Грозно брови рыжие нахмуря, Царь ударил шпорами коня, Налетел на девушку, как буря, И кричит, доспехами звеня: - Ты чего, - кричит он зло и грубо, - Ты чего, девчонка, скалишь зубы? Одержал враг надо мной победу, Вся моя дружина перебита, В плен попала половина свиты, Я домой, за новой ратью еду, Я — твой царь, я в горе и обиде, - Каково мне глупый смех твой видеть? Кофточку оправя на груди, Девушка ответила царю: - Отойди — я с милым говорю! Батюшка, ты лучше отойди. Любишь, так уж тут не до царей, - Некогда беседовать с царями! Иногда любовь горит скорей Тонкой свечки в жарком божьем храме. Царь затрясся весь от дикой злости, Приказал своей покорной свите: - Нуте-ко, в тюрьму девчонку бросьте, Или лучше, - сразу удавите! Исказив угодливые рожи, Бросились к девице, словно черти, Конюхи царевы и вельможи, - Предали девицу в руки Смерти. ll Смерть всегда злым демонам покорна, Но в тот день она была не в духе, - Ведь весной любви и жизни зерна Набухают даже в ней, старухе. Скучно век возиться с тухлым мясом, Истреблять в нем разные болезни; Скучно мерять время смертным часом - Хочется пожить по бесполезней. Все пред неизбежной с нею встречей Ощущают только страх нелепый, Надоел ей ужас человечий, Надоели похороны, склепы. Занята неблагодарным делом На земле и грязной, и недужной, Делает она его умело, - Люди же считают смерть ненужной. Ну, конечно, ей обидно это, Злит её людское наше стадо, И, озлясь, сживает Смерть со света Иногда и тех, кого бы надо. Полюбить бы Сатану ей, что ли, Подышать бы вволю адским зноем, Зарыдать бы от любовной боли Вместе с огнекудрым Сатаною! lll Девушка стоит пред Смертью, смело Грозного удара ожидая. Смерть бормочет — жертву пожалела: - Ишь ты ведь, какая молодая! Что ты нагрубила там царю? Я тебя за это уморю! - Не сердись, - ответила девица, - За что на меня тебе сердиться? Целовал меня впервые милый Под кустом зеленой бузины, - До царя ли мне в ту пору было? Ну, а царь — на грех — бежит с войны. Я и говорю ему, царю, Отойди, мол, батюшка, отсюда! Хорошо как будто говорю, А — гляди-ко, вышло-то как худо! Что ж?! От Смерти некуда деваться, Видно, я умру, недолюбя. Смертушка! Душой прошу тебя - Дай ты мне ещё поцеловаться! Странны были Смерти речи эти, - Смерть об этом никогда не просят! Думает: «Чем буду жить на свете, Если люди целоваться бросят?» И, на вешнем солнце кости грея, Смерть сказала, подманив змею: - Ну, ступай, целуйся, да — скорее! Ночь — твоя, а на заре — убью! И на камень села, - ожидает, А змея ей жалом косу лижет. Девушка от счастия рыдает, Смерть ворчит: - Иди скорей, иди же! lV Вешним солнцем ласково согрета, Смерть разула стоптанные лапти, Прилегла на камень и уснула. Нехороший сон приснился Смерти! Будто бы ее родитель, Каин, С правнуком своим — Искариотом, Дряхленькие оба, лезут в гору, - Точно две змеи ползут тихонько. - Господи! - угрюмо стонет Каин, Глядя в небо тусклыми глазами. - Господи! - взывает злой Иуда, От земли очей не поднимая. Над горою в облаке румяном Возлежит Господь, - читает книгу; Звездами написана та книга, Млечный Путь — один её листочек! На верху горы стоит Архангел, Снопик молний в белой ручке держит. Говорит он путникам сурово: - Прочь идите! Вас Господь не примет! - Михаиле! - жалуется Каин, - Знаю я — велик мой грех пред миром! Я родил убийцу светлой Жизни, Я отец проклятой, подлой Смерти! - Михаиле! - говорит Иуда, - Знаю, что я Каина грешнее, Потому что предал подлой Смерти Светлое, как солнце, божье сердце! И взывают оба они в голос: - Михаиле! Пусть Господь хоть слово Скажет нам, хоть только пожалеет - Ведь прощенья мы уже не молим! Тихо отвечает им Архангел: - Трижды говорил ему я это, Дважды ничего он не сказал мне, В третий раз, качнув главою, молвил: - Знай, доколе Смерть живое губит, Каину с Иудой нет прощенья. Пусть их тот простит, чья сила может Побороть навеки силу Смерти. Тут Братоубийца и Предатель Горестно завыли, зарыдали И, обнявшись, оба покатились В смрадное болото под горою. А в болоте бесятся, ликуя, Упыри, кикиморы и черти. И плюют на Каина с Иудой Синими болотными огнями. V Смерть проснулась около полудня, Смотрит, - а девица не пришла! Смерть бормочет сонно: - Ишь ты, блудня! Видно, ночь-то коротка была! Сорвала подсолнух за плетнем, Нюхает; любуется, как солнце Золотит живым своим огнем Лист осины в желтые червонцы. И, на солнце глядя, вдруг запела Тихо и гнусаво, как умела: - Беспощадною рукой Люди ближнего убьют, И хоронят, и поют: «Со святыми упокой!» Не пойму я ничего! - Деспот бьет людей и гонит, А издохнет — и его С той же песенкой хоронят! Честный помер или вор - С одинаковой тоской Распевает грустный хор: «Со святыми упокой!» Дурака, скота иль хама Я убью моей рукой, Но для всех поют упрямо: «Со святыми упокой!» Vl Спела песню — начинает злиться, Уж прошло гораздо больше суток, А — не возвращается девица. Это плохо. Смерти — не до шуток. Становясь всё злее и жесточе, Смерть обула лапти и онучи И, едва дождавшись лунной ночи, В путь идет, грозней осенней тучи. Час прошла и видит: в перелеске, Под росистой молодой орешней, На траве атласной, в лунном блеске Девушка сидит богиней вешней. Как земля гола гола весною ранней, Грудь её обнажена бесстыдно, И на коже шелковистой, ланьей, Звезды поцелуев ярко видны. Два соска, как звезды, красят грудь, И — как звезды — кротко смотрят очи В небеса, на светлый Млечный Путь, На тропу синеволосой ночи. Под глазами голубые тени, Точно рана — губы влажно алы, Положив ей голову в колени, Дремлет парень, как олень усталый. Смерть глядит, и тихо пламя гнева Гаснет в её черепе пустом. - Ты чего же это, словно Ева, Спряталась от бога за кустом? Точно небом — лунно-звездным телом Милого от Смерти заслоня, Отвечает ей девица смело: - Погоди-ко, не ругай меня! Не шуми, не испугай беднягу, Острою косою не звени! Я сейчас приду, в могилу лягу, А его - подольше сохрани! Виновата, не пришла я к сроку, Думала — до Смерти недалеко. Дай еще парнишку обниму: Больно хорошо со мной ему! Да и он — хорош! Ты погляди, Вон какие он оставил знаки На щеках моих и на груди, Вишь, цветут, как огненные маки! Смерть, стыдясь, тихонько засмеялась: - Да, ты будто с солнцем целовалась, Но ведь у меня ты не одна - Тысячи я убивать должна! Я ведь честно времени служу, Дела много, а уж я — стара, Каждою минутой дорожу, Собирайся, девушка, пора! Девушка — свое: - Обнимет милый, Ни земли, ни неба больше нет. И душа полна нездешней силой, И горит в душе нездешний свет. Нету больше страха пред Судьбой, И ни бога, ни людей не надо! Как дитя, собою радость рада, И любовь любуется собой! Смерть молчит задумчиво и строго, Видит — не прервать ей этой песни! Краше солнца — нету в мире бога, Нет огня — огня любви чудесней! Vll Смерть молчит, а девушкины речи Зависти огнем ей кости плавят, В жар и холод властно её мечут, Что же сердце Смерти миру явит? Смерть — не мать, но — женщина, и в ней Сердце тоже разума сильней; В темном сердце Смерти есть ростки Жалости, и гнева, и тоски. Тем, кого она полюбит крепче, Кто ужален в душу злой тоскою, Как она любовно ночью шепчет О великой радости покоя! - Что ж, - сказала Смерть, - Пусть будет чудо! Разрешаю я тебе — живи! Только я с тобою рядом буду, Вечно буду около Любви! С той поры Любовь и Смерть, как сестры, Ходят неразлучно до сего дня, За Любовью Смерть с косою острой Тащится повсюду, точно сводня. Ходит, околдована сестрою, И везде — на свадьбе и на тризне - Неустанно, неуклонно строит Радости Любви и счастье Жизни. |